Т-60. Почти по Лермонтову — различия между версиями

Версия 10:32, 13 октября 2008

Рассказывать о танках всегда трудно – слишком много вокруг той или иной машины неясностей, противоречий, столкновений во мнениях касательно её технических особенностей или боевого применения. Во многих случаях положение осложняется ещё и связанными с историей конкретного типа политическими вопросами. В результате спектр мнений может быть крайне широким от «вершины конструкторской мысли» до «отстоя». В этой статье речь пойдёт о Т-60, танке, который не вызывает значительного интереса у любителей военной истории и как следствие - у издателей соответствующей литературы. В результате посвящённые ему серьёзные работы остаются только в немногочисленной периодике бронетанковой направленности и широкого распространения не имеют. А такое положение дел зачастую приводит к поверхностной оценке роли «шестидесятки» и даже постановке вопроса о необходимости такой машины. Вот на него автор и попытается ответить, но при этом постарается быть объективным, несмотря на своё сильное тяготение к лёгким танкам «астровской» линейки.

Предвоенная пора для СССР была временем грандиозного по масштабам реформирования. Боевой опыт, как собственный в польском походе и Зимней войне, так и Вермахта, насколько можно было, тщательно анализировался на всех уровнях, чтобы в отведённое до начала войны время успеть получить боеспособную армию. Не прошли преобразования мимо обширнейшей военной и промышленной области, так или иначе связанной с танками. Из всего этого сложнейшего комплекса вопросов остановимся на выборе новой техники, отвечающей «злобе дня» и системе бронетанкового вооружения РККА того времени. Итак, по состоянию на январь 1941 года советская классификация предусматривала следующие типы танков: малый, лёгкий, средний и тяжёлый. В каждой из этих категорий либо в серии, либо в близкой готовности к ней уже находились выбранные вполне компетентными специалистами новые машины. Для разведки и связи предназначался малый плавающий танк Т-40, для непосредственной поддержки пехоты – лёгкий Т-50, для прорыва обороны противника и успешного его развития в глубине – средний Т-34 и, наконец, тяжёлые КВ-1 и КВ-2 должны были стать грозой сильно укреплённых вражеских оборонительных полос с долговременными фортификационными сооружениями. Некоторые из этих машин даже успели «понюхать пороху» и в целом такая картина очень даже неплохо соответствовала потребностям Красной Армии.

В самом деле, она охватывала большинство аспектов применения танков, которое к 1941 году уже из размышлений теоретиков 1920-ых и 1930-ых гг. перешло в сугубо практическую плоскость современной крупномасштабной войны. Но война, согласно известной крылатой фразе, всего лишь продолжение политики другими средствами, а политика не в последнюю очередь определяется экономическими факторами. То есть эффективность описанной выше картины своими корнями должна опираться на надёжное экономическое основание – источники сырья, добывающую и перерабатывающую промышленность, дающую первый передел (чёрный и цветной металл, полимеры, топливо и химические продукты для боеприпасов), мощные машиностроительные предприятия, отлаженную кооперацию между различными производителями и грамотные рабочие, инженерные и управленческие кадры. Ценой огромных усилий и жертв (в т. ч. в прямом смысле этого слова) такая база в 1930-ые в СССР была заложена. Но была ли она надёжной?

Увы, на этот вопрос придётся дать однозначный ответ – нет, не была, и начало войны продемонстрировало это со всей возможной жестокостью. Противник удачно нанёс удар в момент неготовности Красной Армии практически во всех отношениях, что было дополнительно осложнено потерей управления войсками. Как результат, значительная часть сырьевых ресурсов, перерабатывающей и машиностроительной промышленности оказалась на захваченной врагом территории. Эвакуировать удалось не всё. С большим трудом выученные в довоенное время рабочие, инженеры и управленцы либо по собственному желанию, либо по призыву ушли на фронт и мало кто из них вернулся назад. А как не вспомнить слова Вождя «кадры решают всё». И система бронетанкового вооружения в таких условиях захромала: выпуск лёгкого Т-50 ограничился считанными десятками машин, главные производители Т-34 в Харькове и КВ в Ленинграде были вынуждены к эвакуации, а мощности их дублёров в Сталинграде и Челябинске соответственно не могли удовлетворить потребности действующей армии в танках. И в качестве резерва, который хоть как-то можно задействовать для «затыкания дыры», остаётся Т-40. Впрочем и тут не без проблем – известен приказ о переключении завода №37, который тогда выпускал «сороковку», на производство Т-50.

В качестве некоторого отступления стоит заметить, что управленцев и военных, которые приняли такое решение, трудно назвать профессионалами своего дела. На субъективный взгляд автора трудно было не увидеть неготовность Подольского завода для выпуска бронекорпусов со значительной толщиной брони, трудно пропустить отсутствие оборудования на заводе №37 для производства башенных погонов большого диаметра, да и откуда брать дизельные двигатели? Сам завод №37 их не делал, традиционным поставщиком карбюраторных моторов для него был ГАЗ, а в случае перехода на выпуск Т-50 связи со смежниками предстояло налаживать заново. Но боевая ценность Т-50 несравнима с аналогичным параметром Т-40 даже в принципе, а последнему вряд ли что светило на поле боя в ипостаси обычного лёгкого танка непосредственной поддержки пехоты. В результате отчётливо вырисовывалась «дилемма полковника Сандлерса»^[1] - либо чёрт знает когда получить боеготовые Т-50, либо посылать на убой много «сороковок» и их экипажей.

И без громких слов следует просто сказать спасибо настоящим профессионалам своего дела – всем сотрудникам КБ завода во главе с Н. А. Астровым и другим людям, которые не побоялись отстаивать свою точку зрения и предложить хотя бы промежуточное решение этой дилеммы. По некоторым сведениям после получения приказа о выпуске Т-50 руководство завода №37 просто тихо «выпало в осадок» и как полковник Сандлерс в экстренной, грозящей весьма нехорошими последствиями ситуации, не знало что делать. Также стоит заметить, что в строго иерархических командно-административных системах обращение через голову «сеньора» к «сюзерену», мягко говоря, не приветствуется. А здесь письмо с предложением об усовершенствовании Т-40 и выпуске модернизированной модели вместо приказанного Т-50 адресовалось лично И. В. Сталину. Неизвестно, прочёл ли Вождь письмо первым или кто-то из его канцелярии переадресовал предложение В. А. Малышеву, но уже на следующий день нарком танковой промышленности уже был в курсе дела и сам со своей стороны поспособствовал усилению вооружения будущей машины, организовав встречу Н. А. Астрова с конструкторами авиационного вооружения. Через весьма короткое время и Вождь был тоже в курсе, как следствие перед новой машиной была открыта дорога. Вскоре А. В. Богачёв разработал для неё пониженный корпус, Т-60 обрёл свой окончательный облик.

Таким образом, Т-60 с самого рождения был эрзац-заменителем полноценного лёгкого танка и с этим не поспоришь. Но только его появление наглядно указало на слабое место довоенной системы: отсутствие массовой мобилизационной машины для неспециализированных предприятий. В 1930-ые годы такой вариант, кстати, прорабатывался. Угроза захвата Германией большого количества территории в 1941 году тоже была осознана советским руководством (не будем принимать довоенные пропагандистские лозунги о войне малой кровью на чужой территории за чистую монету – это всего лишь необходимая часть военно-политической «игры на публику»), но реально работ над проектом «мобилизационного танка» не велось. Остаётся только констатировать постфактум, что «сороковка» для этого удачно подошла. Но до и в самом начале войны, если это и было кому очевидно, то разве что Н. А. Астрову, не больше. Официально массовым и дешёвым танком для РККА должен был быть Т-50. Реальность вынесла суровый приговор - он им не стал.

Чем дальше – тем и проще и сложнее. Т-60 пришёлся впору для ряда заводов, которые если и имели опыт танкостроения, то весьма ограниченный. В короткое время «шестидесятка» была поставлена в серийное производство на ГАЗе, заводе №264 в посёлке Сарепта под Сталинградом, эвакуированном в Свердловск заводе №37 и заводе №38 в Кирове. Машина совершенствовалась, в частности получила усиленное бронирование, которое было выполнено даже по разнесённой схеме. Т-60 вместе с немногочисленными пока ещё Т-34 и КВ-1, а также ленд-лизовскими танками позволили продержаться до того момента, когда производство более тяжёлых машин уже стало более-менее ритмичным. И несмотря на всю свою слабость в бою «шестидесятки» выглядели достойно, а горели все танки одинаково, незачем выделять по этому критерию какой-либо из них. Только у Т-60 бензобаки были сзади, не в боевом отделении и у каждого танкиста был свой эвакуационный люк. Научиться водить его было легче, чем Т-34, по надёжности и удобству в небоевой работе машина в целом оценивалась довольно позитивно. Именно Т-60 Д. И. Осатюка разомкнула одной из первых блокадное кольцо Ленинграда, а уничтоженные им солдаты противника вряд ли бы презрительно отозвались бы об этом «клопе». Опять приходим всё к тому же выводу – танк только инструмент в руках танкистов. В руках профессионалов своего дела и Т-60 – более чем грозная боевая единица.

Но в руках тех же профессионалов более мощный танк ещё страшней для врага. Поэтому перебравшийся в Горький Н. А. Астров в короткое время разработал, а вместе с коллективом ГАЗа запустил в серию новый лёгкий танк Т-70, который наконец-то сравнялся по вооружению с Т-50, а по лобовому бронированию был близок к среднему Т-34. Ясно, что на этом карьера «шестидесятки» должна бы завершиться. Но… не тут-то было!

Эта часть довольно спорная и выражает скорее авторский взгляд на сложившуюся ситуацию, причём по вполне понятным причинам она может быть довольно субъективной. В середине 1942 года сменилось руководство Народного комиссариата танковой промышленности. Место В. А. Малышева занял И. М. Зальцман, до того директор Челябинского Кировского Завода. В качестве вероятной причины кадровой перестановки называется обещание И. М. Зальцмана дать больше танков армии, чем по планам, курируемым В. А. Малышевым. И Т-60 здесь вполне мог оказаться козырем в очередной интриге. Даже для условий первичного знакомства с бронетанковыми делами в то время становится ясно, что боевая ценность Т-70 гораздо выше, чем Т-60. 45-мм пушка первого на тот момент позволяла поражать в борт средние танки противника снарядом БР-240СП, а в лоб – подкалиберным БР-240П. Т-60 же имел ограниченные шансы против бортовой брони вражеских средних танков только при наличии 20-мм снарядов с карбидвольфрамовым сердечником. Существуют и замечания, что стрельба такими снарядами была не слишком-то хороша для автоматики ТНШ. Ну а по осколочному действию 45-мм граната не идёт ни в какое сравнение с 20-мм снарядиками, даже несколькими, если принять во внимание возможность стрельбы очередями. По небоевой работе Т-70 имел те же сильные стороны, что и Т-60. Но на выпуск «семидесятки» перешли только заводы в Горьком и Кирове, а в Свердловске и Сарепте продолжали выпуск Т-60. Вскоре к стенам последнего завода вплотную подошла война и он прекратил выпуск танков, но завод №37 выпускал Т-60 аж до января 1943 года включительно, тогда как Т-70 он «не потянул», ограничившись только десятком таких танков. Существуют утверждения о том, что это было следствием обещаний нового наркома по числу сданных заказчику танков.

Определённый смысл в этом есть, поскольку один Т-70 требовал двух моторов ГАЗ-202, которыми можно было привести в движение пару «шестидесяток». Но на взгляд автора очень сомнительно, что две шестидесятки имеют большую боевую ценность, чем один Т-70 за редким исключением тех случаев, когда решающую роль сыграет меньшее давление на грунт (действия на болотах или слабом льду). Что ещё могло бы поспособствовать такому решению помимо нехватки двигателей ГАЗ-202? Ну к примеру недостаток в Свердловске броневого проката толщины 45 мм – того номинала, которого нет у Т-60. Но совсем рядом бронекорпусные производства для Т-34, где этот номинал один из основных. И пока нигде такого рода факторы не упоминаются, а следовательно всё это носит характер умозрительных построений. И, наконец, уже без всяких домыслов возврат В. А. Малышева на пост наркома в 1943 году – наглядный ответ на вопрос, кто по мнению Вождя всё же лучше соответствует этой должности.

Но всё-таки, была ли перспектива у Т-60 во второй половине 1942 года при наличии Т-70 и, с октября месяца, Т-70М? Последний был уже пройденной половиной дистанции к даже не мобилизационной эрзац-машине, а ко вполне нормальному трёхместному лёгкому танку Т-80. А в Свердловске по-прежнему отгружались устаревшие Т-60. Позиция И. М. Зальцмана, который в любом случае санкционировал его выпуск, известна. Может быть это и ересь, но перспектива у Т-60 … была. Только не в качестве танка. И даже не САУ, и не ЗСУ. В этих ипостасях опытные машины на базе «шестидесятки» в СССР себя не проявили, хотя в Румынии эрзац-противотанковая САУ TACAM считалась вполне себе адекватной машиной. Широкая степень унификации с автомобильными комплектующими, лёгкость в освоении вполне позволяла создать на базе Т-60 некий аналог современной МТ-ЛБ – многоцелевой легкобронированный тягач-бронетранспортёр. И в РККА, и в Вермахте Т-60, в ряде случаев без башни, весьма неплохо использовались в таком качестве. В отсутствие собственных БТР и постоянно уменьшающейся численности довоенных Т-20 «Комсомолец» такая машина была бы весьма кстати (как пригодились впоследствии ленд-лизовские хальфтраки). Но это был бы уже не танк, а в условиях конца 1942 года при потере завода №264 и Сталинградского Тракторного вряд ли стоило надеяться на выделение производственных мощностей для нужной, но вспомогательной машины. Хотя технических препятствий в принципе не было никаких.

Резюмируя всё вышеизложенное, подведём некий промежуточный итог. В системе бронетанкового вооружения РККА, которая была во многом основополагающим документом, отсутствовал тип «мобилизационного танка», хотя высшее руководство страны знало о том, что «если завтра война», то значительная часть оборонного потенциала страны будет потеряна, а другая временно выведенной из строя вследствие эвакуации. Но никаких практических результатов в виде проекта машины на «самый крайний» случай из этого знания не последовало. Большие потери материальной части вместе со сбывшимися самыми неблагоприятными прогнозами о ходе войны поставили задачу ускоренного их восполнения на существенно ослабленной промышленной базе. На базе малого плавающего танка Т-40 Н. А. Астров с сотрудниками разработал такую машину под индексом Т-60, которая более-менее удовлетворяла заказчика по боевым и прочим качествам (иначе вообще не принималась бы на вооружение) и позволяла в короткое время наладить её выпуск на неспециализированных для танкостроения предприятиях. Что и было сделано. Но буквально через пару-тройку месяцев конструктор представляет ещё более боеспособный лёгкий танк Т-70 и ведёт дальнейшие работы по улучшению его боевых и эксплуатационных качеств. В свете наличия Т-70 «шестидесятка» смотрится совсем уж невыгодно, но остаётся в производстве до января 1943 года включительно как есть, несмотря на её потенциал в качестве вспомогательной машины, проверенный практикой.

На взгляд автора такое развитие событий показывает, что Т-60 сыграли важную роль в самом конце 1941-го и первой половине 1942 года, а потому были жизненно необходимы для обороны страны, чтобы пресечь наступление противника и не дать ему дополнительного шанса на дальнейшее продвижение. При протяжённых коммуникациях, значительных потерях в личном составе и материальной части, а также в суровых климатических условиях наличие в РККА Т-60 было серьёзной преградой для немецких войск. В умелых руках «шестидесятки» очень неплохо показали себя в отдельных наступательных операциях, где было затруднено или невозможно использовать средние и тяжёлые танки. Но, с другой стороны, во второй половине 1942 года их сравнительная ценность была уже не столь велика, особенно при наличии гораздо более боеспособных Т-34 и Т-70, количество которых в РККА всё увеличивалось. И вопрос, а нужен ли был в изменившихся условиях такой танк и в таких количествах, остаётся открытым.

А в целом, по мнению автора, судьба Т-60 очень даже неплохо отражена слегка перефразированным четверостишием из поэмы М. Ю. Лермонтова:

Плохая им досталась доля,

Немногие вернулись с поля,

Не будь на то Господня воля,

Не строили б таких!

1. ↑ Полковник Сандлерс руководил работами по тушению пожара на транспорте «Форт Стайкин» с боеприпасами в порту Бомбея 14 апреля 1944 года. Пока этот офицер раздумывал, что лучше сделать — отвести горящий корабль в море или затопить у стенки, транспорт взорвался, уничтожив 1500 и ранив 3000 человек как минимум, разрушив много городских строений и 6 миль железнодорожного полотна, повредил или уничтожил 33 судна и до 28 октября выведя из строя порт. Сам полковник погиб при взрыве.