Т-60. Почти по Лермонтову — различия между версиями

Текущая версия на 08:51, 16 октября 2008

Лёгкий танк Т-60 в бронетанковом Музее в Кубинке

Автор(ы): Анатолий Сорокин

В БТЭ добавил: LostArtilleryMan

Автор высказывает свою глубокую благодарность М. Н. Свирину за конструктивную критику первоначального варианта этой статьи

Рассказывать о танках всегда трудно – слишком много вокруг той или иной машины неясностей, противоречий, столкновений во мнениях касательно её технических особенностей или боевого применения. Во многих случаях положение осложняется ещё и связанными с историей конкретного типа политическими вопросами. В результате спектр мнений может быть крайне широким от «вершины конструкторской мысли» до «отстоя». В этой статье речь пойдёт о Т-60, танке, который не вызывает значительного интереса у любителей военной истории и как следствие - у издателей соответствующей литературы. В результате посвящённые ему серьёзные работы остаются только в немногочисленной периодике бронетанковой направленности и широкого распространения не имеют. А такое положение дел зачастую приводит к поверхностной оценке роли «шестидесятки» и даже постановке вопроса о необходимости такой машины. Вот на него автор и попытается ответить, но при этом постарается быть объективным, несмотря на своё сильное тяготение к лёгким танкам «астровской» линейки.

Эта статья не является ни рассказом об истории создания танка Т-60, ни описанием его технического устройства или боевого пути. Более того, предполагается, что Вы, уважаемый читатель достаточно знакомы с этой машиной, чтобы не пересказывать лишний раз широкоизвестные и не очень факты. Если же это не так, то ниже приведены несколько ссылок на материалы по теме:

• БТ-Энциклопедия
  • Малый плавающий танк Т-40
  • Лёгкий танк Т-60
  • Лёгкий танк Т-70
• БронеСайт
  • Выдержки из мемуаров Н. А. Астрова
  • Лёгкий танк Т-60
• Прочко Е. И. Лёгкие танки Т-40 и Т-60 // Бронеколлекция № 4, 1997 г.
• Желтов И. Г., Павлов И. В., Павлов М. В., Солянкин А. Г. Советские малые и лёгкие танки 1941—1945 гг. — М.: ООО Издательство «Цейхгауз», 2005. — 48 с ISBN 5-94038-113-8
• Свирин М. Н. Броня крепка. История советского танка 1917—1937. — М.: «Яуза», «Эксмо», 2005. — 384 с. — 5000 экз. — ISBN 5-699-13809-9
• Свирин М. Н. Броневой щит Сталина. История советского танка. 1937—1943. — М.: «Яуза», «Эксмо», 2006, — 448 с, ил. ISBN 5-699-16243-7

Предвоенная пора для СССР была временем грандиозного по масштабам реформирования. Боевой опыт, как собственный в польском походе и Зимней войне, так и Вермахта, насколько можно было, тщательно анализировался на всех уровнях, чтобы в отведённое до начала войны время успеть получить боеспособную армию. Не прошли преобразования мимо обширнейшей военной и промышленной области, так или иначе связанной с танками. Из всего этого сложнейшего комплекса вопросов остановимся на выборе новой техники, отвечающей «злобе дня» и системе бронетанкового вооружения РККА того времени. Итак, по состоянию на январь 1941 года советская классификация предусматривала следующие типы танков: малый, лёгкий, средний и тяжёлый. В каждой из этих категорий либо в серии, либо в близкой готовности к ней уже находились выбранные вполне компетентными специалистами новые машины. Для разведки и связи предназначался малый плавающий танк Т-40, для непосредственной поддержки пехоты – лёгкий Т-50, для прорыва обороны противника и успешного его развития в глубине – средний Т-34 и, наконец, тяжёлые КВ-1 и КВ-2 должны были стать грозой сильно укреплённых вражеских оборонительных полос с долговременными фортификационными сооружениями. Некоторые из этих машин даже успели «понюхать пороху» и в целом такая картина очень даже неплохо соответствовала потребностям Красной Армии.

В самом деле, она охватывала большинство аспектов применения танков, которое к 1941 году уже из размышлений теоретиков 1920-ых и 1930-ых гг. перешло в сугубо практическую плоскость современной крупномасштабной войны. Но война, согласно известной крылатой фразе, всего лишь продолжение политики другими средствами, а политика не в последнюю очередь определяется экономическими факторами. Для полной реализации заложенных в танковую доктрину принципов и идей, страна должна была опираться на надёжное экономическое основание – источники сырья, добывающую, энергетическую и перерабатывающую промышленность, дающую первый передел (чёрный и цветной металл, полимеры, топливо и химические продукты для боеприпасов), мощные машиностроительные предприятия, отлаженную кооперацию между различными производителями и грамотные рабочие, инженерные и управленческие кадры. Для иллюстрации этого тезиса можно вспомнить отказ от разработки «позиционного» танка в СССР в конце 1920-ых гг. по причине тривиального отсутствия необходимых промышленных мощностей с современным оборудованием и подготовленных для них кадров. К концу 1930-ых — началу 1940-ых гг. такого рода препятствия ушли в прошлое, советский экономический потенциал был уже вполне достаточен для массового выпуска современных боевых машин всех классов. Но вместе с тем нетрудно заметить, что многие источники сырья, генерирующие мощности электрической энергии, предприятия перерабатывающей и машиностроительной промышленности находились в европейской части СССР, а часть из них — ещё и близко от государственной границы. Естественно, что в военно-стратегическом плане это было слабым местом всей экономической системы страны, упомянутая выше достаточность потенциала имела одну существенную оговорку — «в условиях мирного времени».

Начало Великой Отечественной войны наглядно и жестоко продемонстрировало эту слабость. Противник удачно нанёс удар в момент неготовности Красной Армии практически во всех отношениях, сложившееся положение было дополнительно осложнено потерей управления войсками. Как результат, значительная часть сырьевых и продовольственных ресурсов, предприятий энергетической, перерабатывающей и машиностроительной промышленности оказалась на захваченной врагом территории. Эвакуировать удалось не всё. С большим трудом выученные в довоенное время рабочие, инженеры и управленцы либо по собственному желанию, либо по призыву ушли на фронт и мало кто из них вернулся назад. А как не вспомнить знаменитую фразу Вождя — «кадры решают всё». И система бронетанкового вооружения в таких условиях захромала: выпуск лёгкого Т-50 ограничился считанными десятками машин, главные производители Т-34 в Харькове и КВ в Ленинграде были вынуждены эвакуироваться, а мощности их дублёров в Сталинграде и Челябинске соответственно не могли удовлетворить потребности действующей армии в танках. Наращивание их выпуска сдерживалось нехваткой сырья (резины, алюминия, меди) и комплектующих (радиостанции, двигатели, прочие готовые узлы, агрегаты и детали, получаемые со стороны) вследствие разрушенных производственных связей. И в качестве резерва, который хоть как-то можно было задействовать для «затыкания дыр», остался Т-40, которого эти трудности коснулись в меньшей степени по сравнению с Т-50, Т-34 и КВ-1. Впрочем и тут не без проблем – известен приказ о переключении завода №37, который тогда выпускал «сороковку», на производство Т-50.

В качестве некоторого отступления стоит заметить, что управленцев и военных, которые приняли такое решение, трудно назвать профессионалами своего дела. На субъективный взгляд автора трудно было не увидеть неготовность Подольского завода для выпуска бронекорпусов со значительной толщиной брони, трудно пропустить отсутствие оборудования на заводе №37 для производства башенных погонов большого диаметра, да и откуда брать дизельные двигатели? Сам завод №37 их не делал, традиционным поставщиком карбюраторных моторов для него был ГАЗ, а в случае перехода на выпуск Т-50 связи со смежниками предстояло налаживать заново. Но боевая ценность Т-50 несравнима с аналогичным параметром Т-40 даже в принципе, а последнему в его исходном виде вряд ли что светило на поле боя в ипостаси обычного лёгкого танка непосредственной поддержки пехоты. В результате отчётливо вырисовывалась «дилемма полковника Сандлерса»^[1] - либо чёрт знает когда получить боеготовые Т-50, либо посылать на убой много «сороковок» с их экипажами.

По некоторым сведениям после получения приказа о выпуске Т-50 руководство завода №37 просто тихо «выпало в осадок» и как полковник Сандлерс в экстренной, грозящей весьма нехорошими последствиями ситуации, не знало что делать. Но были на предприятии и настоящие профессионалы своего дела — сотрудники КБ завода во главе с Н. А. Астровым, военпред В. Окунев, возможно и другие люди, которые не побоялись отстаивать свою точку зрения вопреки спущенному сверху приказу и предложить хотя бы промежуточное решение этой дилеммы. Как будет отмечено чуть ниже, у них был задел для своей инициативы ещё с довоенного времени, так что широкоизвестное утверждение о разработке Т-60 за две недели на поверку оказывается очередной красивой легендой, хотя и имеющей веский аргумент в свою пользу в словах самого Николая Александровича. Но в свете путаницы между обозначениями прототипов «030» и «060» сейчас уже невозможно выяснить, какой же из них имел в виду конструктор. Также стоит заметить, что в строго иерархических командно-административных системах обращение через голову «сеньора» к «сюзерену», мягко говоря, не приветствуется. А здесь письмо с предложением об усовершенствовании Т-40 и выпуске модернизированной модели вместо приказанного Т-50 адресовалось лично И. В. Сталину, помимо непосредственного руководства в лице Наркомата танковой промышленности и ГБТУ, которое решало вопросы о нужности того или иного образца для армии. Именно здесь, по мнению автора, стоит без громких слов отдать должное всем причастным, поскольку за этой инициативой стояла твёрдая уверенность в том, что она не будет пустой тратой средств и времени, станет реальным выходом из создавшегося положения. В то время бывали и обратные случаи, когда обещалось заманчивое, но после известного расхода средств выяснялось, что обещанное всего лишь «как звезду с неба достать»... Прочтённое Вождём письмо было переадресовано В. А. Малышеву и уже на следующий день нарком танковой промышленности был полностью в курсе дела и сам со своей стороны поспособствовал усилению вооружения будущей машины, организовав встречу Н. А. Астрова с конструкторами авиационного вооружения. Вскоре А. В. Богачёв разработал для неё пониженный корпус, Т-60 обрёл свой окончательный облик.

Таким образом, Т-60 с самого рождения был эрзац-заменителем полноценного лёгкого танка и с этим не поспоришь. Но только его появление наглядно указало на слабое место довоенной системы: отсутствие массовой мобилизационной машины для неспециализированных предприятий. В 1930-ые годы такой вариант, кстати, прорабатывался. Угроза захвата Германией большого количества территории в 1941 году тоже была осознана советским руководством (не будем принимать довоенные пропагандистские лозунги о войне малой кровью на чужой территории за чистую монету – это всего лишь необходимая часть военно-политической «игры на публику»), но оценить объём работ по проекту «мобилизационного танка» как достаточный трудно. Руководство ГБТУ эрзацы как-то не интересовали, но его внимание привлекла идея замены обычной брони на всё том же Т-40 железобетонной. Эксперименты по обстрелу тестовых образцов комбинированной преграды из стали и железобетона дали в целом неплохой результат, заводу №37 было даже выдано задание на разработку неплавающего варианта Т-40 с железобетонной бронёй. Предусматривалось в перспективе и усиление вооружения до 45-мм танковой пушки 20-К. Но эти довоенные разработки не завершились созданием опытного образца, который ожидался в конце 1941-го — начале 1942 года. А совсем незадолго до войны, в мае 1941 года, эти работы и вовсе были остановлены. Трудно сказать, насколько они помогли уже после её начала, когда 17 июля был отдан приказ об их возобновлении с наивысшим приоритетом. К тому же такое развитие событий показывает, что в руководстве опасались в самой большой степени нехватки броневого проката, но в реальности обошлись без применения железобетона, главные трудности лежали в других областях.

Чем дальше продвигаться в рассмотрении истории «мобилизационного» танка — тем и проще, и сложнее. Т-60 пришёлся впору для ряда заводов, которые если и имели опыт танкостроения, то весьма ограниченный. В короткое время «шестидесятка» была поставлена в серийное производство на ГАЗе, заводе №264 в посёлке Сарепта под Сталинградом, эвакуированном в Свердловск заводе №37 и заводе №38 в Кирове. Причём на Красноармейской судоверфи (завод №264) производство Т-60 изначально не планировалось, эта задача была поставлена Харьковскому Тракторному заводу при подаче бронекорпусов с завода им. Ильича в Мариуполе. Однако угроза захвата этих городов вынудила эвакуировать в Сарепту часть производственных мощностей этих предприятий и развернуть выпуск Т-60 уже там. По ходу серийного производства машина совершенствовалась, в частности получила усиленное бронирование, которое было выполнено даже по разнесённой схеме. Т-60 вместе с немногочисленными пока ещё Т-34 и КВ-1, а также ленд-лизовскими танками позволили продержаться до того момента, когда производство более тяжёлых машин уже стало более-менее ритмичным. И несмотря на всю свою слабость в бою «шестидесятки» выглядели достойно, а горели все танки одинаково, незачем выделять по этому критерию какой-либо из них. Именно Т-60 Д. И. Осатюка разомкнул одним из первых блокадное кольцо Ленинграда, а уничтоженные им солдаты противника вряд ли бы презрительно отозвались бы об этом «клопе». Опять приходим всё к тому же выводу – танк только инструмент в руках танкистов. В руках профессионалов своего дела и Т-60 – более чем грозная боевая единица. В итоге этот танк для условий ноября 1941-го — марта 1942 года оказался в нужное время и в нужном месте, иных разумных альтернатив ему просто не было, а следовательно он был наилучшим выходом из создавшегося положения. Это «простая» часть истории. Далее начинается сложная.

Вполне естественно, что создававшаяся в спешке машина путём простого наращивания характеристик вряд ли может получиться без органично врождённых недостатков. И Т-60 не исключение, в принципе его можно рассматривать как Т-40 с усиленным бронированием и вооружением без возможности плавать. А усиление бронирования при той же ходовой части и силовом агрегате имело логичным следствием их перегрузку, т. е. недостаточную удельную мощность со всеми вытекающими последствиями для подвижности машины. Дальше — больше: пушка ТНШ имела более сильную отдачу по сравнению с крупнокалиберным пулемётом ДШК, что при той же торсионной подвеске с четырьмя опорными катками на борт и возросшей массе бронекорпуса приводило к продольным колебаниям танка при ведении огня очередями. В результате — совершенно неудовлетворительная кучность стрельбы, даже на дистанции 300 метров рассеяние точек попаданий было очень большим. Из-за этого в конструкцию ТНШ в 1942 году был даже введён разобщитель, который исключал возможность ведения огня очередями. Казённая часть ТНШ по размерам была сравнима с аналогичным узлом 45-мм пушки 20-К, в тесной башне «шестидесятки» это создавало неудобства для командира. Добавим к этому ещё и не слишком-то хорошую обзорность как следствие недостатка приборов наблюдения. Перегородка между боевым отделением и бензобаком в какой-то мере защищала экипаж, но при взрыве паров бензина в баке её выдавливало в боевое отделение и командир машины при этом погибал. В ходовой части прочность траков оставляла желать лучшего — удачно брошенная связка противопехотных гранат перебивала гусеничную ленту. И это не говоря о совершенно недостаточном бронебойном и осколочном действии 20-мм снарядов. Завершал же картину отсутствующий модернизационный потенциал танка. Все попытки усовершенствовать машину не дали результата, хотя и по разным причинам. Из «плавунца» Т-40 выжали что могли. Естественно, что отзывы воевавших на «шестидесятке» в большинстве своём были «ниже плинтуса», да и откровенная нецензурщина была не редкостью.

Справедливости ради надо перечислить и положительные моменты: низкое удельное давление на грунт, лёгкость в освоении вождения машины, наличие эвакуационного люка у каждого члена экипажа, предпусковой обогреватель силовой установки и у экранированных машин лобовая броня уже имела шансы выстоять против 37-мм бронебойного снаряда. Но в целом эти достоинства не компенсировали недостатков, поэтому как только появилась возможность, Н. А. Астров сразу же приступил к работам по дальнейшему совершенствованию лёгкого танка той же компоновочной схемы с широким использованием узлов и деталей от «шестидесятки». И в конструкции новой машины — Т-70 — некоторые из отмеченных выше недостатков были устранены. Совместным трудом конструктора и коллектива ГАЗа «семидесятка» пошла в серию на горьковском автогиганте, месяцем-двумя позже его выпуск освоили и кировчане. Наконец-то после полугода напряжённой работы массовый лёгкий танк сравнялся по вооружению с Т-50, а по лобовому бронированию стал близким к среднему Т-34. Кажется, что при наличии такой альтернативы карьера Т-60 должна бы весьма быстро завершиться. Тем более, что на полный переход на Т-70 настаивал Я. Н. Федоренко, глава ГБТУ, ведомства, являющегося заказчиком танков в СССР. Но… не тут-то было!

Эта часть довольно спорная и выражает скорее авторский взгляд на сложившуюся ситуацию, причём по вполне понятным причинам он может быть довольно субъективным. В середине 1942 года сменилось руководство Народного комиссариата танковой промышленности. Место В. А. Малышева занял И. М. Зальцман, до того директор Челябинского Кировского Завода. В качестве вероятной причины кадровой перестановки называется обещание И. М. Зальцмана дать больше танков армии, чем по планам, курируемым В. А. Малышевым. И Т-60 здесь вполне мог оказаться козырем в очередной интриге. Даже для условий первичного знакомства с бронетанковыми делами в то время становится ясно, что боевая ценность Т-70 гораздо выше, чем Т-60. 45-мм пушка первого на тот момент позволяла поражать в борт средние танки противника снарядом БР-240СП, а в лоб – подкалиберным БР-240П. Т-60 же имел ограниченные шансы против бортовой брони вражеских средних танков только при наличии 20-мм снарядов с карбидвольфрамовым сердечником. Существуют и замечания, что стрельба такими снарядами была не слишком-то хороша для автоматики ТНШ. Ну а по осколочному действию 45-мм граната не идёт ни в какое сравнение с 20-мм снарядиками, даже несколькими, если принять во внимание возможность стрельбы очередями. По небоевой работе Т-70 имел те же сильные стороны, что и Т-60, а по ряду вопросов и вовсе был однозначно лучше. Но на выпуск «семидесятки» перешли только заводы в Горьком и Кирове, а в Свердловске и Сарепте продолжали выпуск Т-60. Вскоре к стенам последнего завода вплотную подошла война и он прекратил выпуск танков, но завод №37 выпускал Т-60 аж до января 1943 года включительно, тогда как Т-70 он «не потянул», ограничившись только десятком таких танков. Существуют утверждения о том, что это было следствием обещаний нового наркома по числу сданных заказчику танков.

Определённый смысл в этом есть, поскольку один Т-70 требовал двух моторов ГАЗ-202, которыми можно было привести в движение пару «шестидесяток». Но на взгляд автора очень сомнительно, что две шестидесятки имеют большую боевую ценность, чем один Т-70 за редким исключением тех случаев, когда решающую роль сыграет меньшее давление на грунт (действия на болотах или слабом льду). Что ещё могло бы поспособствовать такому решению помимо нехватки двигателей ГАЗ-202? Ну к примеру недостаток в Свердловске броневого проката толщины 45 мм или 45-мм пушек 20-К. Но ни в одном заслуживающем доверия источнике информации такого рода факты не упоминаются, а следовательно всё это не больше чем необоснованные умозрительные построения. Причины продолжения выпуска Т-60 на заводе №37 в Свердловске и невозможности выпуска там Т-70 ещё требуют своего объяснения. В любом случае, с таким положением вещей был согласен И. М. Зальцман, но на должность наркома танковой промышленности в 1943 году был возвращён В. А. Малышев – наглядный ответ на вопрос, кого Вождь считал лучше разбирающимся в делах, нуждах и возможностях танковой промышленности страны.

Но всё-таки, была ли перспектива у Т-60 во второй половине 1942 года при наличии Т-70 и, с октября месяца, Т-70М? Последний был уже пройденной половиной дистанции к даже не мобилизационной эрзац-машине, а ко вполне нормальному трёхместному лёгкому танку Т-80. В декабре 1942 года уже поступили на испытания первые прототипы Т-80, но даже тогда в Свердловске для отправки на фронт по-прежнему отгружались безнадёжно устаревшие к тому моменту Т-60. Таким образом, налицо две диаметрально противоположные позиции по необходимости Т-60 во второй половине 1942 года — И. М. Зальцман своими делами проголосовал «За», а Я. Н. Федоренко своими словами — «Против». Всё вроде бы ясно, но определённая перспектива у Т-60 … всё же была, хоть это и отдаёт в какой-то степени ересью. Только потенциал у «шестидесятки» был не в качестве танка, самоходно-артиллерийской установки (САУ) или зенитной самоходной установки (ЗСУ). Опытные САУ и ЗСУ на базе Т-60 в СССР по результатам испытаний были признаны неудачными, хотя в Румынии эрзац-противотанковая САУ TACAM считалась вполне себе адекватной машиной (но при этом надо учесть использование её во второй линии и замену силового агрегата на продукцию «Форда»). Однако широкая степень унификации с автомобильными комплектующими, лёгкость в освоении вполне позволяла создать на базе Т-60 некий аналог современной МТ-ЛБ – многоцелевой легкобронированный тягач-бронетранспортёр. И свои «шестидесятки» в РККА, и трофейные в Вермахте, в ряде случаев без башни, весьма неплохо использовались в таком качестве. В отсутствие собственных БТР и постоянно уменьшающейся численности довоенных Т-20 «Комсомолец» такая машина была бы весьма кстати (как пригодились впоследствии ленд-лизовские хальфтраки). Но это был бы уже не танк, а в условиях конца 1942 года при потере завода №264 и Сталинградского Тракторного вряд ли стоило надеяться на выделение производственных мощностей для нужной, но вспомогательной машины. Хотя технических препятствий в принципе не было никаких.

Резюмируя всё вышеизложенное, подведём некий итог. В системе бронетанкового вооружения РККА, которая была во многом основополагающим документом, отсутствовал готовый к производству тип «мобилизационного танка», хотя высшее руководство страны знало о том, что «если завтра война», то значительная часть оборонного потенциала страны будет потеряна, а другая временно выведена из строя вследствие эвакуации. Но никаких значимых практических результатов из этого знания не последовало — в действительности такой танк был создан уже по ходу войны. Большие потери материальной части поставили задачу ускоренного их восполнения на существенно ослабленной из-за успехов противника промышленной базе. На базе малого плавающего танка Т-40 Н. А. Астров с сотрудниками разработал такую машину под индексом Т-60, которая более-менее удовлетворяла заказчика по совокупности боевых и прочих качеств (иначе вообще не принималась бы на вооружение) и позволяла в короткое время наладить её выпуск на неспециализированных для танкостроения предприятиях. Что и было сделано. Но буквально через пару-тройку месяцев конструктор представляет ещё более боеспособный лёгкий танк Т-70 и ведёт дальнейшие работы по улучшению его боевых и эксплуатационных качеств. В свете наличия Т-70 «шестидесятка» смотрится совсем уж невыгодно, но остаётся в производстве до января 1943 года включительно.

И из всего этого неудивительными представляются два вывода:

• Т-60 сыграли жизненно важную роль в самом конце 1941-го и первой половине 1942 года в пресечении дальнейшего продвижения противника и первых успешных наступательных операциях РККА. Они позволили поднять насколько можно боевой потенциал советских подразделений и их моральный настрой (хоть такие, но танки у нас тоже есть!). Их наличие качественно выводило боеспособность стрелковых частей РККА, которые они поддерживали, на уровень выше по сравнению со случаем отсутствия танков вообще. Неплохо они показали себя и в отдельных последующих операциях, где было затруднено или невозможно использовать средние и тяжёлые танки. В этом свете их необходимость очевидна.

• Однако с появлением Т-70 и значительного числа ленд-лизовских лёгких танков — одних только М3 «Стюарт» в 1942 году было поставлено 977 шт., а завод №37 за тот же период построил 1158 Т-60 — последний если и имел перспективу, то только в качестве вспомогательной машины. Но на заводе №264 он выпускался «как есть» вплоть до попадания его в зону боевых действий, а на заводе №37 — до января 1943 года включительно. С марта 1942 года у него была реальная альтернатива в лице Т-70, а потому вопрос, а нужен ли был в изменившихся условиях второй половины 1942 года такой танк в таких количествах, остаётся открытым. Ряд достаточно авторитетных деятелей (вспомним хотя бы Я. Н. Федоренко) давали на этот вопрос категорически отрицательный ответ.

Если бы не разница во времени, то эти утверждения вполне были бы взаимоисключающими друг друга. Ещё одно подтверждение тому тезису, что говоря о ценности любой техники, нельзя отрывать её от исторического контекста и судить только по её заявленным или реальным характеристикам. Возвращаясь же к «шестидесятке», то по мнению автора, её нелёгкая судьба очень даже неплохо отражена слегка перефразированным четверостишием из поэмы М. Ю. Лермонтова:

Плохая им досталась доля,

Немногие вернулись с поля,

Не будь на то Господня воля,

Не строили б таких!

В исходной довоенной системе места такому танку не было (что вполне справедливо) и только трагические обстоятельства начала войны вызвали его появление на свет.