3аклинание менеджментом (разговоры с директором)

18.06.2006

Ольга СИВЦОВА

На 31 мая у завода имени Малышева долгов по зарплате нет», — сообщил генеральный директор Геннадий Гриценко. Побеседовать с ним о взаимоотношениях государства и государственного предприятия я стремилась давно, еще с февральского визита в Харьков Юрия Еханурова. Тогда, на активе области, специально созванном повторно ради такого высокого гостя, Геннадий Гриценко, отвернувшись от зала, не доклад делал, а настоящее внушение премьеру: политика, которую проводит государство, не дает возможности заводу нормально работать.

Реакция Еханурова была, мягко говоря, неадекватной: «Вас надо по миру пустить!» — заявил он. Может, оговорился... Может, имел в виду, что надо дать больше возможностей заводу работать на экспорт? Так, во всяком случае, склонен считать гендиректор.
Однако, когда в начале мая замминистра экономики, губернатор и вице-губернатор в один голос стали утверждать, что на заводе имени Малышева «неэффективный менеджмент», особого удивления это не вызвало. Долги по зарплате стали поводом говорить о возможном снятии гендиректора.
Между загадочным словом «менеджмент» и увеличением выпуска продукции в Украине явно существует устойчивая обратная связь: чем больше говорят о первом, тем хуже дела со вторым. А уж «неэффективный менеджмент» — просто импортный аналог древнего заклинания «сгинь!»: стоит произнести эту магическую формулу — и нет директора завода. Сгинул, а вслед за ним — такое тоже бывает — глядишь, и завод... Что-то в этом роде год назад произошло на ХТЗ — и сегодня завод-банкрот выставлен на продажу; на «Электротяжмаше» — и с марта 2006 года на нем уже не работает цех по выпуску товаров народного потребления.
«С нашим заводом такого не случится, — уверен Геннадий Дмитриевич. — Мы уже заложили стратегию развития завода. Маховик раскручен. У ХТЗ все вокруг были друзья, ему помогали, но он не выжил. Завод имени Малышева смог выжить, даже когда «друзей» у него не было».
Точка исхода
Сегодня на заводе имени Малышева на каждого работающего, включая управленцев, приходятся сотни квадратных метров производственных площадей. Впору «ау!» кричать, тем более что эти площади рассредоточены на 340 га заводской территории. 17 тысяч единиц оборудования находятся в 40 огромных корпусах. Такая территория и мощности — наследие советских времен. Завод был рассчитан на выпуск 1000 танков в год, а в «особых условиях» должен был производить несколько тысяч танков.
Увы, в условиях современной войны никто не собирается давать противнику время на выпуск дополнительного вооружения — пример тому Югославия, где тоже был танковый завод, Ирак... Две-три ракеты соответствующего класса — и проблема производства танков в любой стране решена навсегда. Поэтому Германия, наверное, и выпускает всего 150 «Леопардов» в год.
Танки продолжают оставаться самым выгодным для завода Малышева изделием. Хотя, по мнению Геннадия Гриценко, они одной гусеницей в прошлом веке, даже модернизированный БМ «Булат». Новую машину только предстоит создать. Достоинство сегодняшних — надежность и низкая, по сравнению с западными, цена, поэтому и они находят спрос на воинственном Востоке. Но тысячами танки все равно не покупают. Последний пакистанский контракт смог загрузить мощности завода только на 15%. Плюс время от времени «капающий» госзаказ на восстановление и модернизацию тех танков, которыми оснащена украинская армия. Всего в Украине танков Т64 несколько тысяч.
В сентябре 2001 года, когда Геннадий Гриценко стал гендиректором, заводу имени Малышева, кроме танков, нечего было предложить на рынок Украины и стран СНГ. Ни денег, ни новых контрактов, 15 тысяч работников, а выпуск продукции на каждого — всего по 4000 гривен в год. Завод находился в стагнации. Тогда новый гендиректор и принял решение срочно осваивать производство новой гражданской техники. К ней предъявлялось требование быть такой же наукоемкой и сложной, как танки, хорошо «ложиться» на технологию танкового производства. Это позволяло аккумулировать мощности завода вокруг танкового производства, постепенно оптимизируя структуру предприятия, избавляясь от лишнего оборудования и корпусов и от необходимости их содержать и охранять.
Показательным примером такого балласта являлся корпус 540, который недавно продали. Он создавался еще при Советском Союзе под производство газотурбинных двигателей на танк. Но вскоре решение об их выпуске пересмотрели. Корпус не понадобился. В нем — 57 тысяч квадратных метров площадей, из которых полезных, занятых под плавильное отделение, только три тысячи. В настоящее время оборудование с этих площадей переехало на основные площади литейного производства и уже работает.
Избавляется завод и от громоздкой социальной сферы, ставшей неоправданной при резко сократившейся численности работающих на заводе.
— Мы продаем те объекты, которым уже десятки лет и они никогда не будут использоваться по назначению. Например профилакторий в поселке Высокий, который не работает уже больше 25 лет. Там даже стены попадали. Раньше на заводе работало 50 тысяч человек, и то не эксплуатировалось это абсолютно заброшенное хозяйство. Второй пример — база отдыха «Соича», первый корпус. Он тоже не эксплуатировался 20 лет и был на грани разрушения. Чтобы его разобрать, необходимо было потратить деньги, а мы продали его в пять раз дороже, чем он оценен. При этом мы сохраняем ДК «Металлист», пионерлагерь — самый крупный в области, 80% базы отдыха Соича, строим новое жилье и реконструируем общежития под современные квартиры для заводчан. Мы тратим деньги на то, чтобы капитально отремонтировать эти объекты, и считаем, что этого вполне достаточно заводу для того, чтобы обслуживать нынешнюю численность работников. Все эти решения о продаже согласованы с профсоюзами и коллективом, — подчеркивает Геннадий Дмитриевич.
Такова логика «распродажи завода», о которой некоторые политические силы говорят с осуждением. Особенно о производственных площадях. Завод по-прежнему стереотипно воспринимают как исключительно бронетанковый, считает гендиректор.
Так было, и так считали не только на бытовом уровне, но и на государственном. И еще долго, даже когда на заводе уже вовсю шло освоение гражданской техники и делались первые шаги к реструктуризации и оптимизации мощностей, Кабмин спускал малышевцам указания сохранять производственные мощности для выпуска танков. Причем не старых, а новых.
— Люди, принимающие такие решения, даже не понимали разницы между танками Т64 и Т84. Для этого не оптимизировать надо было, а наращивать мощности! — говорит Геннадий Гриценко.
За прошедшие пять лет — в советское время на это ушли бы десятилетия — завод освоил и уже выпускает пять новых изделий. Гендиректор называет их инвестициями в будущее.
Не танковый, а многопрофильный
— Я вам ответственно заявляю: это уже не танковый завод, это многопрофильный завод, пять из шести проектов которого ориентированы на гражданские изделия, — объясняет Геннадий Дмитриевич. — Каждое изделие — из пакета разработок, созданных в то время, когда мы по уровню конструкторской мысли опережали Запад более чем на двадцать лет. Поэтому сегодня это вполне современные изделия, способные конкурировать с лучшими импортными образцами, а иногда и превосходящие их.
Номенклатура завода сегодня — это комплекс для бурения нефтегазовых скважин (буровая), комплекс для ремонта нефтегазопроводов, бурошнековый комплекс для добычи угля, зерноуборочный комбайн «Обрий» и семейство новых дизелей для маневровых и тяговых тепловозов и автотракторной техники.
И в каждом из этих изделий объективно нуждается наше государство. Возьмите хоть комбайны. Последний раз масштабно парк этих зерноуборочных машин обновлялся в 1993 году. Из-за выработки ресурса в течение 2006-2008 годов большинство машин выйдет из строя. Емкость украинского рынка — 2-2,5 тысячи машин в год. Комбайн «Обрий» — украинизированный вариант польского «Бизона». «Комбайн состоялся, — говорит гендиректор Малышева. — Он эффективно работает в поле при высокой влажности, когда отдыхают «Джон Дир», «Дон» и «Славутич», которого уже и нет фактически. И это единственный комбайн, который остался в Украине». Одно из достоинств комбайна — возможность комплектации его двумя различными двигателями — польским и белорусским. Как утверждает Геннадий Гриценко, пока что никому в мире не удалось создать конструкцию машины, на которую можно было бы по выбору устанавливать два разных двигателя.
В Украине десятки тысяч километров нефтегазопроводов, которые эксплуатируются более 25 лет без капремонта. Скоро они начнут покрываться свищами от коррозии. Уже сегодня надо надевать на них «чулок» из четырех машин малышевского роботизированного комплекса, который сам раскапывает трубу, диагностирует, производит очистку и гальваническую обработку, затем капитальный ремонт и сам же закапывает с уплотнением грунта. При этом прекращения подачи энергоносителей (нефти и газа) не требуется. Уникальная технология, которую еще никто в мире не смог повторить, дает гарантию на 20 лет последующей эксплуатации.
Стоимость угля в Украине — порядка 400 гривен за тонну. Бурошнековый комплекс удешевляет добычу угля в четыре раза. Кроме того, он работает по взрывобезопасной технологии, а значит, делает труд шахтера безопасным. Сложнейшее изделие — буровая мощностью 125 тонн, намного превосходящая танк по сложности изготовления. Визуально она, однако, производит впечатление легкости, даже ажурности. Буровой комплекс легко обслуживается — сворачивается, переезжает и в считанные дни разворачивается на новом месте.
И, наконец, новые дизели, созданные заводом, которые позволяют решить проблему комплектации нашего полуторатысячного парка тепловозов. По иронии судьбы тепловозы, оставшиеся в России, оказались укомплектованы украинскими дизелями Д100, а украинские — российскими, и с тех пор рынок Украины находится в зависимости от поставок дизелей Д49 Коломенского завода. К тому же Д80 — дизель завода Малышева — конструктивно уже лучше российского, он опережает его на несколько лет и составляет конкуренцию дизелям «Дженерал электрик» и немецкой фирме МТU.
Итого за прошедшие пять лет количество работающих на заводе сократилось в два раза, при этом объем выпуска продукции увеличился в пять раз. Вдвое выросла и загрузка оборудования. А средняя зарплата выросла в три раза. Вряд ли все это можно называть «неэффективным менеджментом».
Менеджмент абсурда
Конечно, оздоровительные мероприятия можно проводить и быстрее. Например, так, как сделала это в 1991 году «Дженерел моторс», — она одним махом закрыла 21 завод и уволила 74 тысячи работников. Этот пример часто приводится в качестве доказательства эффективности быстрых перемен. Но поскольку такой путь для украинского государственного предприятия неприемлем, выход — в постепенном наращивании объемов выпуска новой продукции. И лоббировать интересы завода должен не кто другой, как собственник — то есть государство.
Должен был бы.