Судьба Т-64. Часть 2

Михаил Урбанович

(Броне-Сайт, январь 2001 г.)

Материал предоставлен: Михаил Урбанович

Готовились, конечно к учениям старательно и по самым различным направлениям. Кроме повышения боевого мастерства, наши учения, особенно крупные – от дивизии и выше, были для немецких жестянщиков, настоящим праздником.

Хозяйственный командир поняв, что выводится на учения будет техника боевой группы, сметливым российским умом сразу же прикидывал, что танки назад вернутся с изуродованными подкрылками или вообще без них. Для офицера-танкиста это аксиома.

Но, посудите сами, какой мощный перечень неприятностей, да еще и растянутый во времени сулит покареженный подкрылок!

Во-первых, на любом смотре техники при любой проверке – сразу же минус за содержание боевой техники и соответствующий фитиль командиру. Ситуация будет повторяться с дискретной периодичностью от недели до полугода, пока злополучный подкрылок не будет заменен.

Во вторых, отсутствующий подкрылок попахивает вычетом из жалования командира , что тоже немаловажно.

Учитывая вышеизложенные веские причины, все танковые командиры загодя рассылали бойцов для прочесывания прилегающей к части местности с целью найти бесхозный кусок металла из которого можно своими силами изготовить подходящую деталь, отдаленно напоминающую подкрылок. Господа офицеры забыли, что они не в России, где можно не только ржавый подкрылок, но и танк заброшенный найти, а все-таки в какой-никакой, но Германии.

Результаты рейдов по близлежащим складкам местности обычно приносили скудные результаты. В то же время старшие начальники, озабоченные той же проблемой в масштабе батальонов, полков и дивизий ставили вопрос о “сменных подкрылках” на промышленную основу, а политработники включали его в повестки дня партсобраний.

Изворотливые советские танкисты, предчувствуя приближение грозы, применяли беспроигрышную тактику. Заключив устный контракт с ближайшей жестяной артелью и собрав нужного объема магарыч (теперь бартер), состоящий из небольшой суммы денег, нескольких ящиков тушенки и нескольких бутылок русской водки, командир роты мог оснастить необходимыми “запчастями” примерно два взвода (на большее не хватало ресурсов). Нехватка ресурсов, как правило компенсировалась выделением личного состава для подсобных работ в оной же артели…

Учитывая, что на танковый полк требуется ни много ни мало, а около 200 “дефицитных деталей”, можно представить масштабы происходящего, в немецком городке, с населением чуть более 30000 и расквартированными двумя танковыми полками, артиллерийским полком и разведбатом впридачу.

Немецкие жестянщики, используя преимущества рыночной экономики тут же предлагали свой материал, собранный на окрестных свалках и с большим воодушевлением принимали и выполняли “оборонный заказ”. Впрочем, когда за дело брались старшие начальники, то были перечисления и со счетов части, а уж с продовольственных складов высочайшим повелением явно и тайно плыла тушенка и консервы.

Конечно же то, что было изготовлено столь поспешно и массово, не могло выдержать положенных нагрузок и, срываясь с креплений усеивало путь славных танковых дружин. Оброненный фальшподкрылок понятное дело тут же подбирали немецкие жестянщики и прочий работный люд, чтобы к следующим учениям такого масштаба, не ударить лицом в грязь.

Наконец мучительная подготовка к учениям завершилась сигналом тревоги и наши новехонькие Т-64Б, похлопывая “новыми” подкрылками вырвались, как застоявшиеся кони из тесных боксов и вышли на марш.

Сосредоточившись на армейском полигоне, зарылись, замаскировались и стали готовиться к наступлению с боевой стрельбой днем. Погода стояла мерзкая: моросил мелкий дождь и было довольно прохладно. Командиры рот примерно за сутки до атаки предложили комбату снять дополнительные бочки с топливом. На то были причины. Во-первых эти бочки загораживают башенные номера и управлять ротой сложно. Во-вторых, наступающая с нами пехота имеет обыкновения стрелять по наружным бакам танков, а попадание в 180л бочку с дизельным топливом могло привести к печальным, если не трагическим последствиям.

Однако, наш комбат такой команды от старшего начальника не получал, а сам решение принять побоялся. Последствия этой нерешительности дорого нам обошлись…

Рано утром два танковых полка первого эшелона дивизии начали выдвижение на рубеж перехода в атаку. Вот уже и последний рубеж развертывания, танки веером разошлись и заняли места в боевой линии. Механиков водителей накануне проинструктировали с какой скоростью двигаться и какие обороты двигателя держать, чтобы не выдвинуться вперед под огонь своей авиации и артиллерии.

“Прорвали” передний край обороны “противника” и устремились вперед. Видимость никудышняя. Стекла приборов наблюдения заливает дождь, впереди, соответственно марево, да еще и бочки “помогают”!

Вдруг в эфире раздались удивленные голоса и странные вопросы: “чей танк впереди!?”.

Смотрю в командирский прибор – ни черта не видно после метров 800-900. А стрельба идет. Каждый командир роты припав к ТКН напряженно всматривается в поле и матерясь пытается прочитать в промежутках между бочками башенный номер атакующей машины. В эфире раздаются все более напряженные голоса начальников, задающих то же вопрос: “чей танк впереди!?”. Все посчитали и доложили о том, что во всех ротах танки находятся в боевой линии.

Вдруг, разглядываю вдалеке темное пятно. Танк, не танк, поди разбери… Дали общую команду “стой”! В это самое время с левого фланга производится выстрел и практический кумулятивный снаряд полетел в сторону этого пятна. Недолет. Приглядываюсь – точно, похоже танк, и дымок от выхлопа чуть просматривается. Все же мы уже подошли ближе метров на 300-400. Не прошло и десяти секунд, как грянул второй выстрел, практически совпадающий по времени с командой “прекратить стрельбу!”. Трассер снаряда приближается к танку. Теперь это хорошо видно. Башня танка немного повернулась и меня прошиб холодный пот – первая цифра это номер моей роты. В это мгновение трассер совмещается с целью. Почти 400л топлива, мгновенно вспыхнули и факел в несколько метров высотой взметнулся над машиной. Видно, как полетели куски брезента, ящика ЗИП… Все оцепенели. Я пытаюсь сообразить, что делать. Если в танке пожар, то люки по инструкции лучше не открывать. Сработает ППО и есть надежда выбраться. Но танк боевой и загружен почти полный боекомплект… В это время открываются оба люка на башне и командир танка с наводчиком - буквально катапультируются на грунт и бегут от танка.

Механика не видно. Идут секунды, рванет или не рванет? Механика нет. Значит не может выбраться. Что случилось - ранен, или пушка не дает открыть люк. Наконец опомнился командир танка и они с наводчиком бросаются к машине. В это время с места срывается БМП начальника штаба батальона. Подскочив к горящему танку, он со своими связистами начал сбивать пламя песком и огнетушителями. Пушку отвернули и механик благополучно выбрался из машины. “Пожар потушен”, послышался доклад начальника штаба батальона по радио. Отлегло. Все живы, машина… а вот что с машиной… Мы перемигнулись с наводчиком. За учениями наблюдает Главком ГСВГ. Сраму-то теперь будет.

Особисты уже возле танка. Машина секретная. Меня к танку и на полсотни метров не подпустили. Главком построил экипаж, ребята итак напуганы, а тут еще и целый генерал армии перед ними. Командир танка докладывает, как и что получилось…

А получилось на самом деле вот что.

Танкисты увлеклись атакой. Командир не вертелся белкой в башне, поглядывая по сторонам - где соседи? В атаке танк идет со скоростью примерно 200-300 м/мин. 4-5 минут прозевал – на целый километр можно убежать… Тут по ним и пальнули. Первый выстрел – недолет, второй – цель. Экипаж ничего не понял. Механик подумал, что тряхнуло машину от своего выстрела, в башне подумали, что механик в яму залетел. Сообразили, когда паленой соляркой запахло, сработало ППО и в эфире непонятные переговоры начались.

Наводчик орудия с командиром танка выскочили из машины, а про механика забыли впопыхах.

Механик к тому же по русски разговаривал плохо, управлять им не просто.

Что же произошло с машиной. Снаряд попал в кормовую часть и раскололся на три части. Один осколок срезал кронштейны крепления бочек и вызвал возгорание топлива в них. Второй осколок срезал с башни большой ящик с кормовым ЗИП и все, что крепилось на башне: запасные траки, коробки для аппаратов индивидуального дыхания (АТ-1) и пр. Головная часть пробила крышу силового отделения и зависла в нескольких миллиметрах от трубок высокого давления ТНВД. Горящее топливо стало растекаться по днищу из силового отделения по всей машине. Сработали датчики системы ППО и пожар внутри машины был остановлен. Подоспевшие связисты погасили пожар снаружи.

Таким образом подвижность танка удалось восстановить заменив крышу силового отделения. Ящики и траки тоже не проблема. А вот, что интересно: вышел из строя вертикальный привод стабилизатора. Как выяснилось, он являлся слабым местом. При сильном ударе, вызванном попаданием снаряда или при столкновении танков эта часть гидропривода напрочь выходила из строя.

Машину привезли на трейлере в часть и особисты и прочие специалисты несколько дней изучали характер повреждений, делали фотографии. Нас, конечно же к ней не подпускали на пушечный выстрел…

Вообще говоря экспериментов было много. На полковых тактических учениях без боевой стрельбы однажды попробовали весь полк (около 70 машин) включить в одну радиосеть. В батальонной радиосети командир взвода и тот практически не имел права голоса, не говоря уже о командире танка. А тут сразу на полк замахнулись! Несколько раз возвращались на исходное положение, пока не научились разворачиваться без связи. Вроде бы что-то похожее на атаку получилось.

Вообще говоря все тактические учения проводились достаточно шаблонно. И вот, что самое интересное. Основные усилия всегда сосредотачивались на двух моментах: первое - красиво развернуться в боевую линию и второе – поразить цели.

Я не припомню, чтобы временной показатель играл какую-нибудь роль, кроме, как на марше.

Спрашивается, зачем командиры наносили на карты задачи, рассчитывали время выдвижения и развертывания? Наконец, самое интересное: никто и никогда не добивался выполнения задачи (имеется в виду в наступлении или в обороне с боевой стрельбой, особенно) к нанесенному на карту и записанному в приказе времени. А в реальном бою необходимо было выйти с победой на указанный рубеж именно к назначенному времени.

Последние мои учения в должности командира танковой роты были армейского масштаба. Исколесили добрую десятину Германии. Дивизия форсировала Эльбу в передовом отряде армии. Марши, марши и марши. Механики-водители изрядно устали. Тут и пригодилось умение командиров танков водить машину не хуже механика. Не зря, как говорится потели. Старшие начальники, конечно же стерли бы меня в порошок, если бы узнали, что командиры на марше подменяли механиков-водителей. Стояла прекрасная теплая и сухая погода. Как раз то, что меньше всего нужно на марше. Пыль стояла такая, что выдерживать дистанцию между машинами было очень сложно. Иногда впереди идущую машину просто не было видно. К вечеру подходили к району Альтенграббовского полигона (шли от Магдебурга через Ютербог). Утром погрузка и конец учений. Получаю доклад по радио о том, что на одной из машин (третьей в колонне роты) слетела гусеница. Ну смертельного в этом ничего нет. Дал команду уйти с маршрута и натянуть гусеничную ленту. Через полчаса привал и ожидание погрузки.

Подходит ко мне командир первого взвода и докладывает о столкновении на марше. На него налетела сзади идущая машина. Показал свороченный командирский люк на башне. Спрашиваю кто вел машину и кто сидел на башне (а у самого предчувствие нехорошее какое-то). Оказывается за рычагами сидел самолично командир взвода, а на башне сидел механик. Вызвал механика. Тот докладывает, что на крутом повороте взводный резко затормозил и машина которая шла сзади врубилась им в корму, т.к. механик в такой пыли увидел впереди идущий танк поздно. Тот гвардеец, который сидел на башне, конечно родился в рубашке. Он за секунду до столкновения инстинктивно обернулся и увидел в метре от себя летящий на него ствол пушки. Тренированный танкист просто свалился в люк, разбив свой нос об ТКН, чем спас себе жизнь. В это время танк уже выходил из ямы на повороте “убегая” от страшного удара. Поэтому машина получила минимум повреждений. Запросил второй танк по радио и выяснил, что все целы и невредимы. Дал нагоняй, чтобы до темноты гусеница была одета.

Какие повреждения получила налетевшая на командирский танк машина можно было только гадать, т.к. она осталась километрах в двух-трех сзади. Дело шло к ночлегу. Люди вымотались. Завтра утром начинается погрузка на железнодорожные платформы. Чуть свет выехал на танке к пострадавшей машине. Славные танкисты мирно похрапывали лежа на расстеленной гусеничной ленте. Я конечно вышел из себя и готов был пройтись по нерадивым служакам антенной от радиостанции, но удержался. Осмотрели танк снаружи. Видимых серьезных повреждений нет. Удар пришелся на левое направляющее колесо, за счет резкой остановки машина сильно клюнула вперед и удар пушкой пришелся в двух направлениях: горизонтальном и вертикальном. Одели гусеницу. Запустили двигатель и дали ход. Через пару метров гусеница аккуратным колечком легла на грунт. Осмотрели направляющее колесо. Оно явно несколько вывернуто наружу. Сняли бревно для самовытаскивания. Время уже поджимает. Уперли бревно в пострадавшее направляющее колесо и вторым танком пару раз ударили по второму концу бревна (аккуратно так, без разбега, значит). Результат миллиметровый, но уже, как говорится лучше. Ударили еще пару раз и одели гусеницу. Сел за рычаги сам. Командира взвода и экипаж расставил вдоль левого борта, чтобы следили за гусеничной лентой и дали знать, если она начнет “съезжать” с направляющего колеса. На первой передаче поползли к станции погрузки. Тащились около часа. Но дошли вовремя. Батальон уже погрузился и оставил одну платформу для наших двух машин. Погрузили хромоногий танк. Комбат построил батальон и объявил, что по предварительным итогам учений до вчерашнего дня лучшая была наша рота, ну а сегодня с утра она стала худшей, т.к. допустила вывод из строя техники.

Прибыли в часть. Хромоножку сразу поставили в ПТО. С командиром взвода и зам. ком. Роты по вооружению принялись осматривать и обнюхивать машину. Я сел на место командира танка и взглянул на казенник орудия. Ей-богу у меня волосы на голове зашевелились…

Казенная часть пушки при ударе концом ствола о башню впереди идущего танка с усилием увеличенным от “клевка” машины, помноженным на рычаг длинной в несколько метров, естественно пошла вниз. Крепление стопора пушки по- походному было с корнем вырвано из башни. Штанга сопротивляясь огромным нагрузкам растянулась так, что отверстия для пальца крепления ее к казеннику имели вид не окружности, а эллипса с порядочным эксцентриситетом.

Дальше больше. Палец крепления исполнительного цилиндра вертикального привода стабилизатора был переломлен, как спичка. Сам цилиндр лежал под кабиной МЗ.

Нижняя часть казенника нанесла страшный удар по рычагу подачи МЗ, разворотила тележку и сдвинула рычаг вперед на 20-30мм! Естественно сильные повреждения получили противооткатные устройства (ПОУ) и вращающееся контактное устройство (ВКУ).

Для того, чтобы осмотреть днище боевого отделения пушку пришлось опустить вниз и застопорить тросом, как при подготовке танка к погрузке.

Ходовая часть также получила повреждения. Левое направляющее колесо, конечно же требовало замены. Но ось кривошипа тоже оказалась согнутой градусов на 10.

Т-64Б были тогда суперсекретными и состояли на вооружении только трех первых рот батальонов, которые принято было называть снайперскими. Скандал выходил солидный.

Доложил по команде о состоянии машины. Позвонил лично заместителю командира дивизии по вооружению. Прекрасный был танкист. Спокойный, выдержанный, он умел выслушать любого подчиненного и оказать помощь командиру любого звена. Он конечно внимательно меня выслушал, спросил где находится машина и через час прибыл с командиром рембата и двумя прапорщиками. Он лично детально осмотрел машину и похвалил (!) за то, что все повреждения были названы нами правильно и ничего не скрыто. Потом, конечно хотел отругать, но сдержался. Честно сказал, что шею намылят всем, начиная с нас и заканчивая им. Впрочем в этом никто особо не сомневался. Через несколько часов специалисты из рембата, экипаж танка и мой заместитель по вооружению снимали изуродованный кривошип. Так, как он от удара доже сместился в основании, то пришлось высверливать болты, заваривать и зашлифовывать отверстия, а потом делать из снова и нарезать резьбу. Я тем временем в одном из классов разыскал работающий исполнительный цилиндр стабилизатора. Когда ходовая часть была восстановлена, заменено ВКУ и ПОУ, я с командиром взвода при помощи экипажа извлек на свет божий рычаг подачи МЗ. Его тоже пришлось заменить. На посадочной платформе рычага расточили отверстия для того, чтобы сдвинуть его назад в нормальное положение и подложили полумесяцы для фиксации нового смещения. Проверили на учебных боеприпасах – работает.

А вот электрогидропривод вертикального наведения пришлось менять, как и в случае с попаданием снаряда. Выходил из строя узел с электрическим приводом, который вращал гидронасос вертикального наведения. Это оказалось слабым местом танка при попаданиях снаряда или удара при столкновении.