«Товарищ ротный»

Чобиток В. В.

(Броне-сайт, 9 мая 2016 года)

Ко Дню Великой Победы
отрывок

* * *

Очередное утро для новоиспеченного младшего лейтенанта началось поздно: для утреннего укола он в полудреме повернулся на бок и снова засопел, завтрак пропустил в пользу возможности еще пару часов видеть сны. Когда он наконец окончательно вырвался из состояния дрёмы, увидел, что Евгений лёжа на койке закинул руки за голову и с улыбкой мечтательно уставился взглядом в потолок. «Ну, всё понятно…» — мысленно констатировал Боцман.

Перед обедом на свободную койку из соседней палатки перевели раненого. Мужчину под руку вела санитарка — он не видел, верхняя часть лица была забинтована. Сестра помогла ему устроиться и удалилась. Новый обитатель палаты вел себя тихо и, похоже, ушел в себя. К нему тоже никто не стал обращаться.

После обеда в палату вошла сестра со шприцами. Она привычно сделала уколы Боцману и Жуку. После этого огляделась и громко спросила:

— Чибис?

— Здесь. — прозвучало из дальнего тёмного угла, куда положили раненого с забинтованным лицом.

Когда сестра закончила манипуляции и удалилась Боцман резко сел на кровати, положил руку на ее спинку, в сгиб локтя уперся подбородком. Какое-то время он задумчиво смотрел в сторону нового пациента палаты.

— Чибис! — наконец позвал он.

— Что?

— Александр Антонович?

— Да, а… — Чибис приподнялся в кровати на локтях. — Постой-постой… Не может быть, Боцман?!

— Он самый. Ты глянь, по голосу узнал!

Боцман вскочил на ноги и заковылял к знакомому. Они крепко обнялись. После продолжительных объятий Боцман устроился на соседней койке и подозвал Евгения.

— Познакомься. Это мой старый боевой товарищ. Александр Антонович, ты уже старлей или капитан?

— Да нет, всё так же, техник-интендант второго ранга.

— Да?! А чего, вдруг… впрочем, какая разница. Женя, мы с ним под Смоленском вместе. Нас как раз немцы с двух флангов обошли. Снарядов уже почти не осталось. Представляешь, начальник склада, мог бы себе в тылу отсидеться. Как увидел, что водители перепугались мимо немцев ехать, сам за руль сел и таки к нам прорвался. Вот благодаря ему и устояли, а там уже и приказ отходить поступил…

Боцман помолчал и продолжил, обращаясь уже к Чибису:

— Слушай, Александр Антонович, а ведь после этого мы и не виделись. Куда пропал, где был?

Старый знакомый некоторое время с отсутствующим выражением лица лежал молча. Женя даже подумал, что он не понял или не расслышал вопрос. После затянувшейся паузы он поиграл желваками, вздохнул и начал тихим голосом:

— В плену был. Вот как у вас разгрузились, назад ехали, так нашу машину и подбили. В кювете нас тепленькими и взяли.

— Ого! Ну, а вернулся-то как?

— Пока решали что с нами делать, лежал на земле — тихонько достал документы и присыпал — с тех пор я беспартиный. Отправили в ближний тыл. Там к таким же пленным бросили. Когда уже колонной вели во время привала сел на краю канавы, а в ней куча опавших листьев. Огляделся, выбрал момент, нырнул в канаву и присыпал себя листьями. Не заметили. Потом набрёл на партизанский дозор. Партизанил. Когда наши пришли вернулся в строй. Вот сейчас в пехоте воевал. В общем, ничего интересного. Ты-то как?

— Бьем фашистскую гадину по мере сил.

Беседовали еще пару часов. Говорил в основном Боцман, особенно смешно и в красках он описал как Жук забрасывал гранату в люк немецкого танка — сам Женя обхохотался до слёз. Старый знакомый все больше слушал, иногда улыбался, сам же в основном отмалчивался. Когда Женя вышел по нужде, Боцман наклонился к Чибису и тихо спросил:

— Александр Антонович, что ж ты такой невесёлый да молчаливый? Помню тебе иногда рот не заткнуть было — всё анекдоты да байки травил. Подумаешь, ранение, скоро же домой живым вернешься!

— Да не в ранении дело…

— Так, а в чем же?

— Понимаешь… стыдно. Мало. Мало я этих сволочей в расход пустил.

— Приходилось?

— Пришлось.

— Вот и отлично! Ты своих немцев положил, а кого не смог — мы, здоровые, добьем. Уж не сомневайся. Стыдиться-то чего?

Чибис с минуту молчал, подбирал слова.

— Плена. Я после плена как в дерьме измазанный. Только их кровью и могу это дерьмо смыть.

— Тьфу, незадача! Нашёл чего! Бежал? Бежал. Рисковал? Рисковал. В строй вернулся? Вернулся, воевал. В общем, дурак ты, Александр Антонович, и стыдиться много кому надо, но только не тебе! Всё, вопрос закрыт и чтобы без этих упаднических настроений.

На следующий день проведать Чибиса зашли трое бойцов. Первым делом они достали из вещмешка две банки тушёнки, плитку шоколада и горсть свежих огурцов. «Братцы, ну вы нашли куда жратву переть — нас тут и так от пуза кормят» — заметил на это Боцман, взял нож, порезал хлеб, открыл банки и поставил перед посетителями.

Первым делом Чибис строго поинтересовался как бойцы здесь очутились. Они объяснили, что батальон во втором эшелоне на доукомплектовании, вот и упросили нового комбата отпустить в увольнительную — своего командира роты проведать.

Посетители все больше рассказывали о своих делах, называли фамилии каких-то бойцов, как у них сложилось, кому из дома написали. Через час они засобирались. В этот момент Боцман достал из тумбочки фляжку, схватил один костыль и опираясь на него вышел из палатки.

Через минуту он встретил выходящих из палатки бойцов:

— Братцы, я вашего ротного еще с сорок первого знаю. Раньше не заткнуть было, а сейчас и слова не вытянешь. Расскажите как он ранение получил?

— Товарищ, у нас увольнение, вернуться вовремя надо…

— О! А у меня как раз вам на дорожку триста грамм чистого медицинского найдётся.

Бойцы многозначительно переглянулись. Через две минуты они сидели вокруг сбитого из досок стола в большой палатке полевой столовой.

* * *

Заведовавший до войны фуражным складом техник-интендант второго ранга Чибис с началом войны попал в интендантскую службу танковой бригады. Пленение, побег и партизанский отряд. По возвращении месяц провёл в фильтрационном лагере в ожидании ответа на запрос его личного дела. После окончательного выяснения личности Александру Антоновичу предложили пройти подготовку на командира стрелкового взвода. Так техник-интендант второго ранга к окончанию лета 1942 года попал в 222 Смоленскую дивизию заместителем командира взвода. В первом же бою под Сычёвкой немцы «повысили» Александра Антоновича до командира взвода. За что он яростно отблагодарил их несколькими очередями из автомата с пятью трупами в результате.

Ко времени наших событий Чибис всё в том же звании командовал ротой, а бойцы для пущей простоты обращались к нему «товарищ ротный».

Батальон Чибиса в составе 757 стрелкового полка находился в обороне на фланге нашей наступающей группировки с задачей в случае контрудара во фланг задержать противника на одни сутки, которые были необходимы для переброски находящейся в резерве танковой бригады. Всё произошло как и ожидалось, немцы ударили во фланг наступающей армии — находящийся в обороне стрелковый полк был атакован немецкой моторизованной дивизией.

Через двенадцать часов непрерывных атак немцы прорвались слева в стыке между ротами. Попытка организовать контратаку не удалась — немцы отсекли атакующих миномётным и пулемётным огнём, комбат погиб. Вскоре вышел из строя принявший командование батальоном командир перовой роты. Ещё через несколько часов канонада слева начала удаляться в тыл. Высланная по флангам и в тыл разведка выяснила, что оставшиеся две роты находятся в окружении. Организовали круговую оборону. Людей осталось чуть больше половины.

После очередной атаки Чибис собрал командиров взводов. Большая часть склонялась к необходимости пробиваться к своим. Обдумав ситуацию ротный обратился ко взводным командирам:

— Товарищи! Наша армия ведёт наступление на врага. Нас поставили на самый сложный участок защитить её от удара с фланга. Связи с дивизией нет, поставить новую задачу некому, но и предыдущую никто не отменял — продержаться на своем рубеже сутки. Пока мы продолжаем выполнять свою боевую задачу мы сковываем часть сил противника и тем облегчаем положение всей армии. Покинуть позиции сейчас — предательство. Поэтому слушай моё решение! Сутки истекают через восемь часов, в четыре часа утра. Прорыв назначаю на пять часов. Сейчас организовать разведку для поиска путей отхода. В четыре тридцать обе роты собираются на позиции третьего взвода второй роты. Отход прикрывает второй взвод первой роты. На прорыв идем организованно. Если же за эти восемь часов нас расхреначат к чертовой бабушке — каждый пойдет в прорыв самостоятельно. Но ровно, ровно в пять часов и ни минутой ранее! Вопросы есть?.. Я нахожусь на позиции второго взвода первой роты, мои заместители: командиры взводов в порядке их номеров. Разойдись!

Еще час прошёл почти спокойно. Только в тылу доносилась стрельба орудий и минометов где-то на три километра северо-восточнее.

Через час позиции начали обрабатывать «лаптёжники», заходя в атаку вдоль линии вырытых траншей. Выворачивающий душу рёв пикирующего на тебя самолёта, визг падающей мины, взрыв. И снова: рёв, визг, взрыв. Лёжа на спине на дне траншеи Чибис выставил вверх винтовку и с каждым заходом вражеского пикировщика со спокойствием обречённого прицельно посылал ему навстречу по одной пуле.

Не успели самолеты отбомбиться как послышался вой падающих мин. После короткого огневого налёта донесся крик: «Танки!»

Ротный выглянул из окопа. В двухстах метрах с левого фланга атаковали четыре средних танка, за ними шла пехота при поддержке двух БТР.

— Отсекай пехоту! Гранаты к бою!

Когда до танков оставалось метров сто сзади раздался характерный выстрел противотанковой сорокапятки, через несколько секунд ещё один. Это расчет приданной для усиления уцелевшей противотанковой пушки выкатил её из укрытия на прямую наводку.

— Противотанкисты! Живые, черти.

Один танк сбросил разбитую гусеницу и остановился. Ещё один преодолел окоп и тут ему в корму полетели две бутылки. По крыше трансмиссии растеклась тягучая жидкость и вспыхнула. Танк с огненным факелом на корме продолжал идти вперёд и вести огонь из пулеметов. Еще один подбитый орудийным расчетом танк остановился перед самыми окопами. Четвёртый, увидев происходящее, остановился и огрызаясь из пулемета начал отходить задним ходом.

Атака захлебнулась. Не успел Александр Антонович перевести дух как с той стороны услышал крик:

— Ротный! Ротный! Командир!

— Здесь я!

По траншее подбежал запыхавшийся боец.

— Командир! Немцы танковый десант высадили! Они наших в плен взяли!

— Мать твою! Сколько?!

— Что?

— Сколько немцев? Сколько в плен взяли?

— Немцев не знаю. Наших двое.

— Показывай дорогу! Второй взвод! За мной!

Чибис схватил лежащий рядом ППШ и не оглядываясь побежал за показывающим дорогу бойцом.

Преодолев петляя по траншее сотню метров, бегущий впереди боец перед очередным поворотом резко остановился и прижался к стенке траншеи. Показывая пальцем вправо он дал понять, что место событий рядом.

Чибис оглянулся. За ним следовало четыре человека.

— Атакуем!

Ротный передернул затвор и ринулся в атаку. В двадцати метрах за поворотом траншеи на расширенном для позиции миномета участке стояли два немца и что-то обсуждали. Перед ними, держа руки за головами, сидели в углу два красноармейца.

Атака была настолько неожиданной, что поднять стволы оружия немцы успели когда Чибис преодолел половину дистанции. Прямо на ходу, выставив вперед автомат в одной руке, он дал длинную очередь. Оба немца повалились на землю. Проскочив дальше он выглянул за следующий поворот траншеи и сразу спрятался обратно. Прозвучала автоматная очередь, в противоположную стенку ударили пули. Резко выставив автомат за угол он дал ответную очередь, выглянул и повторил прицельно. Вернувшись подал команду подбежавшим бойцам:

— Занять оборону!

После этого обратил взор на бывших пленных:

— Встать! Как это понимать?! Бойцы Рабоче-крестьянской Красной Армии! Сдались в плен! Вас за трусость на месте расстрелять или подумать?!

— Командир, не сдавались мы…

— Не сдавались?! А кого я у немцев отбил?

— Они сзади с танка высадились. Неожиданно напали.

— Неожиданно! Ладно, выйдем к нашим — разберусь с вами своей властью. А пока взять оружие и не выпускать его из рук!

Услышав обещание ротного и понимая какой дисциплинарной властью он обладает вне боевой обстановки, бывшие пленные радостно улыбнулись.

— Спасибо, командир.

Ещё через час очередной миномётный обстрел. Мина взорвалась совсем рядом. Пришёл в себя через несколько минут. Кто-то тряс за плечи. Сквозь звон в ушах Чибис услышал голос сержанта Смотрова:

— …андр …вич! Александр Антонович!

— Что? Чёрт, не вижу!

Чибис попробовал вытереть глаза — пальцы размазали залившую лицо кровь.

— Смотров, вытри мне глаза.

Через некоторое время он почувствовал прикосновение бинтом вокруг глаз и по закрытым векам.

— Вытер, готово!

Чибис открыл глаза, но ничего не увидел — только чернота и цветные круги.

— Что с моими глазами?

— Глаза с виду в порядке. Лоб и переносица разбиты, крови много.

— Бинтуй!

Смотров прижал между глаз перевязочный пакет и начал бинтовать. Чибис застонал от боли и тут же спросил:

— Обстановка! Что немцы, что с ротой?

— Немцы успокоились. Рота на позициях.

— Узнай сколько наших осталось и будешь при мне глазами!

В первой роте осталось около пятидесяти человек, во второй — шестьдесят. К середине ночи один из разведчиков доложил, что вдоль ручья в сторону наших свободно прошёл около двух километров. В четыре утра Чибис сзади схватился за ремень Смотрова и, наступая ему на пятки, повёл оставшихся красноармейцев к месту сбора перед отходом…

* * *

— Вот так, товарищ Боцман, наш ротный нас и выводил. Его вёл сержант Смотров, а он командовал оставшимися от батальона двумя ротами. Через несколько часов ударили наши танкисты, а мы укрылись в роще и оттуда встретили отходящих немцев огнём. — закончил рассказ один из бойцов.

С грустью расставшись с флягой Боцман проводил посетителей и направился к палатке начмеда.

— Товарищ полковник, разрешите?

— Заходи! Сразу скажу: и не проси, рано тебе на передовую.

— Да, нет, Иван Егорович, у меня личная просьба.

— Выкладывай.

— Надо позвонить в штаб корпуса с товарищем комиссаром поговорить.

— Вопрос важный?

— Очень!..

Через год в адрес полевой почты бригады на имя Романова И. Ю. из города Краснодара придёт написанное детским почерком письмо с довоенным фото.

Александр Антонович, Валентин, Ольга Акимовна. 1935 год

«Здравствуй Идуард Юревич!
Диктует Чибис А. А., а пишет тибе мой сын Валька.
Зрение нимнога вазвращается, уже магу ходить сам. Правда ищо не читаю и не пишу.
Вызывали к краевому ваенному камисару. Был вчера. Вручили орден Отечественной войны 1 степени. Я гаварю ошиблись товарищи. Спрашивают двумя ротами в акружении камандовал? Да, говорю. Немцев, что наших солдат пленили убил? Убил, говорю. Значит ашибок нет!
Спасибо тибе Идуард Юревич за нашу биседу в госпетале. Ни знаю, дожил бы до вчирашнего дня, если бы ни твои слова.
Дабивай за меня гадов. Смерть фашистским акупантам!

Дядя Боцман. Батя всегда гаварил, что после плена ево ранило в первом бою. Наверна не хотел про себя гаварить. Зато рассказывал как вы ваюете на своём танке. Сегодня он всю ночь не спал. Диржал в руках орден и молчал.
Кагда мы ухадили в ивакуацию нас расстреливал фашист на Месере, а пралитая мимо скалился. Я показал ему кулак. А в ивакуации было тяжело, голодали. Хорошо батя живой, ему за инвалидность карточки паложены.
И за меня бейте гадов. А я тоже пайду в танкисты!»